Космическая архитектура СССР: от комет к космодромам

Советская архитектура – также тема достаточно обширная и все более широко обсуждаемая (в том числе – и за пределами нашей страны и постсоветского пространства вообще). За 70 лет существования Страны Советов она успела пройти долгий и непростой путь от модерна к конструктивизму, шагнуть в сторону неоклассики и снова вернуться на модернистско-конструктивистскую стезю, подарив миру феномен совмода – советского модернизма. Именно в этой суровой, изначально строго функционалистской, но определенно не лишенной шарма архитектуре воплотились мечты о покорении иных планет и звезд, запечатался эмоциональный фон эпохи, когда межзвездные путешествия казались делом времени и интерес к теме космоса в советском обществе был велик.

Сегодня мы с вами взглянем на несколько примеров советской архитектуры, для которой не найдется иного определения, кроме как «космическая», оценим основные тренды и идеи, которые за ней стояли и попробуем понять, в чем ее уникальность и ценность.

Космизм в философии означает далеко не только мечтания о покорении космического пространства как такового. Космизм – симптоматичное явление начала ХХ века, когда человек, шагнув в индустриальный век, задался вопросом о соотношении себя с окружающей действительностью – с природой, с космосом, со Вселенной. Вопрос «храм или мастерская» в отношении той же природы также относится к вопросам космизма.

Космизм имел как условно научное, так и религиозно-мистическое направления. Если к первому часто относят К. Э. Циолковского и В. И. Вернадского, то ко второму причисляют, например, православного философа В. С. Соловьёва. Так или иначе, космизм затрагивал вопросы всеединства и взаимосвязанности.

Как космизм, так и буквально космические мотивы изначально проникли не только в архитектуру, но и в само градостроительство.

Москвичи и гости столицы, несомненно, знают основной принцип того, как столетиями росла и расширялась Москва – кольцами. На картах Москва напоминает срез древнего дерева с несколькими кольцами и корнями шоссейных дорог, брошенными во всех направлениях. С одной стороны, такая планировка логична и удобна приезжему. Однако именно эту особенность Москвы часто связывают с так называемым «радиальным проклятием». Дело в том, что бесконечное наслаивание новых районов на старый городской центр перегружает его, автоматически рождая маятниковую миграцию по принципу «центр-периферия». Москва очень централизована, и даже в 1920-х годах было понятно, что «радиальное проклятие» нужно разрывать.

За дело взялся именитый архитектор Николай Ладовский, преподаватель ВХУТЕИНа, одной из главных кузниц кадров для раннесоветской архитектуры. По его плану Москва из города кольцевого должна была превратиться в «город-комету» (также используемый в литературе термин – «парабола Ладовского»). «Ядром» кометы должен был стать старый городской центр, а от него уже на северо-запад и север должны были разойтись хвосты кометы. Город должен был строиться вдоль Октябрьской железной дороги и Ленинградского шоссе в качестве главных осей, а итогом этого разрастания должно было стать слияние Москвы и Ленинграда в один огромный 700-километровый город.

Своеобразным отголоском планов Ладовского в 1950-е стала идея окружить Москву независимыми кластерами со своим жильем, производствами и точками притяжения. Так возникли в своем нынешнем виде Одинцово, Балашиха, Домодедово, Лобня – крупные центры подмосковных агломераций. Однако первым в этой череде стал город Зеленоград.

Зеленоград – советский город-мечта, основанный в один год с запуском первого спутника на околоземную орбиту – в 1957 году. В основе города, с одной стороны, идея гармонии с природой (с ходу – идея из разряда космизма), с другой – футуристичная архитектура, большие пространства, максимальное разделение потоков людей и машин. Последние пункты явно выглядят развитием идей мэтра архитектуры модернизма Ле Корбюзье еще 1920-х – 30-х годов.

Не будет преувеличением сказать, что Зеленоград – один из самых ярких памятников не самой яркой эпохи в советской архитектуре – эпохи борьбы с архитектурными излишествами. Город получился просторным, гармоничным и… действительно зеленым. До сих пор 30% территории города – это зеленые насаждения.

Отдельные объекты Зеленограда тоже имеют космические формы. Приземлившийся космический корабль напоминает и брутальное здание Префектуры ЗелАО (когда-то – горисполкома) в самом центре города (1975)…

…и уникальное здание Дворца культуры «Зеленоград». ДК строили с 1968 по 1983, строительство несколько раз ставилось на паузу. Здание футуристично, не имеет одного фасада и имеет форму треугольника, в каждой из вершин которого – свое функциональное пространство, в том числе театр на 800 мест и кинозал на 1200.

*ДК «Зеленоград» сегодня. С земли архитектура читается слабо, треугольный космический корабль виден лишь с высоты*

Чувашский театр оперы и балета имени К. В. Иванова в Чебоксарах (1985) – все еще, возможно, главный архитектурный символ столицы Чувашии. Его построил армянский архитектор Рубен Бергунц, один из учеников Юрия Щуко, по проектам которого застраивалась и послевоенная ВДНХ. Однако же классицистской помпезности тут явно было не место…

Чувашский театр оперы и балета имеет в народе немало прозвищ – от «Крематория» до «базы повстанцев» (с явной отсылкой на фантастическую вселенную Джорджа Лукаса), и соответствующие фотографии и мемы с его участием гуляют по интернету годами.

*Коллаж на тему «Звёздных войн», гуляющий по сети*

Фактически при всей своей брутальности и футуризме театр им. К. В. Иванова в Чувашии – не столько космический корабль, сколько корабль речной. Внутри здесь – длинные галереи, да и с определенного ракурса вполне четко виден нос корабля, а суровая серая башня превращается не то в рубку, не то в парус.

Столь же ярким представителем архитектуры позднего советского модернизма, несомненно, является здание Новгородского академического театра драмы имени Ф. М. Достоевского (1987).

Здание отходит от канонов функциональной архитектуры – здесь много элементов декора, не несущих какой-либо функции. Таковым, например, была футуристическая ажурная колонна, демонтированная в 2009 году. Круглые окошки-иллюминаторы тоже добавляют зданию «космического» шарма. Сам театр стоит на берегу реки Волхов и ориентирован сразу на четыре стороны, но именно со стороны реки он выглядит как приземлившийся космический корабль за счет остекления одной из граней.

Говоря об инопланетных храмах, стоит вскользь упомянуть инопланетные малые архитектурные формы. Речь, например, о построенных в 1981 году к 60-летию советской Грузии трибунах в тбилисском парке Ваке. Народное прозвище монумента – «Уши Андропова». Трибуны использовались для массовых мероприятий, однако к 2010-м годам окончательно обветшали и вместо реставрации были демонтированы в 2014 при реконструкции столичного парка. В целом «Уши Андропова» – одна из главных архитектурных утрат Грузии в период независимости.

Национальные ответвления советского модернизма – также тема достаточно обширная. По сути, в каждой союзной республике была своя, отдельная школа градостроительства и архитектуры, свои типовые проекты и свои незаурядные идеи. Когда в 1966 году в Ташкенте произошло разрушительное землетрясение, в последующие 4 года восстановления свет увидел «сейсмический модернизм». Ретрофутуристичная и сейсмоустойчивая архитектура узбекской столицы цепляет до сих пор. Один из ее символов – напоминающий одновременно инопланетный цветок и приземлившийся космический корабль павильон «Хлопководство» на территории Ташкентской ВДНХ. Его построили к 20-летию Выставки, в 1984 году, а снесли в 2003-м. Несмотря на иконичность этого павильона, его фотографии в сети можно пересчитать по пальцам.

Однако по запросу «советская космическая архитектура» практически всегда в первую очередь всплывает ялтинский санаторий «Курпаты» (Изначально – пансионат «Дружба», 1985), построенный в сотрудничестве с Чехословакией.

Здание интересно в первую очередь даже не формой космического корабля, отдаленно напоминающий звездолет «Энтерпрайз» из серии фильмов и сериалов «Звездный путь», но и самой своей концепцией и тем, как коллектив архитекторов поработал с рельефом. Огромное здание санатория «вписано» в прибрежную скалу и имеет переменную этажность. Для строительства не пришлось выравнивать сами скалы и нарушать их силуэт – санаторий «подстраивается» под него сам, имея на разной высоте разную этажность и разную высоту опор и лифтовых шахт. Чем не архитектурный ответ на космический (от «космизм») вопрос об отношении человека с окружающей средой?

Грузинские архитекторы также не обошли стороной космизм с его постулатами. Манифестом этого стиля в Грузии стало здание Министерства автомобильных дорог Грузинской ССР (1975) проекта Георгия Чахавы и Зураба Джалагании. Кстати, находится здание на улице Гагарина, и при въезде в Тбилиси с севера проехать мимо просто невозможно.

Здесь все та же история – не подавление окружающей среды и ландшафта, а плавная в них интеграция. Когда в 2010-х здание перешло в пользование Банку Грузии, было даже принято решение не срезать дикий виноград, обвивший северо-восточную сторону фасада, что усиливает общую гармонию фасада.

Однако самый, возможно, космический объект Грузии – это тбилисский Дворец торжественных обрядов (по-простому – ЗАГС). ЗАГС построили на высоком берегу реки Куры в 1980-85 годах. Из-за обтекаемых форм архитектуру, в которой был исполнен Дворец торжественных обрядов, также часто называют «бионическим модернизмом». С другой же стороны здание отсылает еще и к традиционной храмовой архитектуре, что особенно хорошо видно внутри.

Кстати говоря, в вышедшем в 2023 году крупнобюджетном блокбастере «Капитан Марвел-2» немного переработанный Дворец бракосочетаний из Тбилиси внезапно появился в формате графики в качестве дворца на планете Аладна.

«Космическая» тема коснулась и архитектуры вокзалов, аэропортов и прочих транспортно-пересадочных узлов. Они же сегодня являются, вероятно, самым уязвимым пластом советского «космического» архитектурного наследия.

Армянский модернизм – тема также крайне обширная, но именно в контексте архитектуры «космической» будет неправильно не упомянуть позднесоветский терминал аэропорта Звартноц в Ереване. Терминал, рассчитанный на обслуживание до 2500 человек в час, строили больше десятилетия – с 1971 по 1982 годы.

Форма старого ереванского аэропорта отсылает к летающим тарелкам. Здание круглое, с футуристичной диспетчерской вышкой по центру. С внутренней стороны «кольца» терминала проходила автомобильная эстакада, обеспечивающая прямой доступ в терминал. В свою очередь, рукава для швартовки самолетов были размещены веерно вдоль внешней стороны, что обеспечивало быстрый проход в зону вылета сразу от входа в терминал. Иными словами, форма «космопорта» Звартноц была не просто интересной эстетически, но и очень функциональной. Не обошлось без местной специфики: как и подавляющее большинство застройки Армении в принципе, здание аэропорта (за исключением мест, где был стиля ради оставлен голый бетон) было отделано розовым туфом с месторождений в Артике, что на севере страны.

Сегодня судьба ереванского «космодрома» остается неопределенной. В 2000-е годы по соседству с ним был построен новый терминал, куда были переведены все рейсы. Автомобильная эстакада примерно тогда же начала ветшать и ее на всякий случай разобрали полностью. Возможно, один из ярчайших памятников «космической» советской архитектуры канет в Лету уже в ближайшее десятилетие.

То же можно сказать и про – внезапно – вокзал города Твери. Перед нами – также пример позднесоветского долгостроя, возводившегося с 1982 по 1991 годы. Строительство затянулось настолько, что закладывали вокзал еще в Калинине, а открыли уже в Твери, то есть после возвращения городу исторического названия.

Облик вокзала брутальный. Корпус с залом ожидания имеет большие окна в форме подпорок дореволюционного Старого тверского моста. В самом зале ожидания – оранжерея и огромное панно из смальты на тему истории и современности Твери за авторством местного художника Анатолия Голубцова.

В силу определенных причин Тверской вокзал – это еще и символичная точка в истории советского модернизма. Дело в том, что Совмод в 1950-е годы начинался с отрицания «архитектурных излишеств», в противовес пышному и дорогому «сталинскому» стилю ставя содержание на первое место относительно формы. Тотально функционалистское отношение к архитектуре породило и «хрущевки», и в целом сплошную типизацию решений. В этом смысле по-своему иронично, что сегодня Тверской вокзал критикуют именно за не-функциональность. К примеру, футуристическая башня, давно известная в самой Твери как «Око Саурона», не несет никакой полезной нагрузки, кроме цифрового циферблата, который не работал около 12 лет и был отремонтирован только к 2022 году. Устройство административного корпуса и торговых площадей вокзала также делает его неудобным и нерентабельным, несмотря на уникальный внешний вид брутального космопорта. По этой причине тверской вокзал тоже может исчезнуть в ближайшие 10 лет.

По итогу стоит отметить частое искажение в нашем восприятии советского архитектурного наследия. Советские панельные микрорайоны, дома культуры, памятники, построенные при СССР станции метро и вокзалы сопровождают нас каждодневно, и подчас бывает сложно увидеть в архитектуре того периода глубокую концепцию, и уж тем более – поэзию.

Да, нишевый спрос на голый бетон и суровые формы все же присутствует. В 1920-х годах в советском градостроительстве появилась идея «домов-коммун». Архитекторов-авангардистов – Моисея Гинзбурга, братьев Весниных, и далеко не только – увлекала идея дома-жилой единицы, внутри которого могла бы разместиться вся необходимая инфраструктура – от централизованных рабочих столовых до парикмахерских, магазинов и так далее. Сегодня такие дома снова пользуются спросом – это и дом Наркомфина (1930), и зеленоградский «дом-флейта» (1967), и вызывающий немало споров, но оттого не менее уникальный «Дом атомщиков» на Тульской (1986). Все эти дома сегодня считаются высококлассным (в разной степени, но все же) жильем и ценятся на рынке.

Однако и потери среди уникальных объектов советской «космической» архитектуры тоже велики. Что-то, как ныне принято говорить, «реконструируют со сносом», что-то просто исчезает без следа, что-то находится под постоянной угрозой уничтожения.

Так что ценить и видеть красоту в воплощенных в стекле и бетоне мечтах о высоком, о светлом будущем, о покорении новых вершин вплоть до космоса – это правильно и нужно. С этим новым взглядом привычная действительность начинает играть новыми красками. В этом материале мы не охватили и тысячной доли советского «космического» архитектурного наследия – в конце концов, есть же еще панно из смальты, памятники, монументы и фрески, разнообразные малые архитектурные формы, также представляющие интерес – однако, надеемся, и показанное здесь сможет впечатлить и вдохновить.

*Барельеф на космическую тему на здании кинотеатра «Космос» в Новополоцке, Беларусь*